Работа на верфи была интересная и разнообразная. Катера, тендеры, кечи приходили на верфь с различными повреждениями: с погнутыми осями, слетевшими винтами, с бортами, пробитыми кораллами. Нужно было также обслуживать и владельцев подводных аппаратов — фермеров с окрестных морских ферм. И нужно было строить новые суда-ялики, а иногда и шхуны.
Блейн искусно справлялся практически со всей работой. Постепенно он начал давать рекламные объявления в «Курьере Южных морей». Это привело его к новым заботам, увеличению переписки и более тесным деловым связям с мелкими мастерскими на других островах.
Его работа в качестве главного проектировщика верфи стала чем-то напоминать прошлые должности младшего конструктора яхт.
Но теперь ему казалось, что это его судьба, и Блейн смирился.
Жизнь его приобрела приятный, устойчивый характер. Верфь, белый домик на склоне живописной горы, кино по субботам, микрофильм свежего выпуска «Санди Таймс», недолгие визиты на подводные фермы и другие острова, вечеринки у мэра и партия в покер в яхт-клубе. Блейн уже начал думать, что жизнь его приобрела окончательную и определенную форму.
Но после четырех месяцев такой жизни ход событий снова круто изменился.
В то утро Блейн проснулся, как всегда, позавтракал, поцеловал жену и отправился на верфь. Там его ждал грузный, с круглым днищем кеч, тамотуанское судно, которое засело между двух гранитных стен прежде, чем команда успела запустить двигатель, требовалось заменить шесть шпангоутов и несколько листов обшивки.
Блейн осматривал кеч, когда к нему подошел мистер Дэвис.
— Послушай Том, тут какой-то человек искал тебя утром. Ты его встретил?
— Нет, а кто это был?
— Приехал с континента, — сказал Дэвис, нахмурившись. — Прямо с утреннего парохода. Я сказал, что тебя еще нет. Он заявил, что пойдет к тебе прямо домой.
— А как он выглядел? — спросил Блейн, чувствуя, как напряглись мышцы живота.
Дэвис нахмурился еще сильнее.
— Ты знаешь, это и было самым странным. Он был примерно твоего роста, худой и очень загорелый. У него была большая борода и бакенбарды. И от него воняло лосьоном для бритья.
— Очень странно, — проговорил Блейн.
— Очень, и могу поклясться, что борода у него ненастоящая.
— Что?
— Она показалась мне поддельной. Да на нем все выглядело, как бутафория. И он сильно хромал.
— Он назвал себя?
— Он сказал, что его зовут Смит… Том! Ты куда?
— Мне надо домой. Я потом объясню.
Он быстро зашагал к дому. Очевидно, Смит все-таки припомнил, кто он такой и что их связывает. И в точности, как обещал, зомби нашел его.
Глава седьмая
Когда он рассказал о случившемся Мэри, она достала чемодан и начала складывать туда вещи.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Собираю вещи.
— Вижу, но почему?
— Потому что мы уезжаем.
— О чем ты говоришь? Это наш дом!
— Был, — сказала она, — а теперь его нет и не будет, пока здесь этот чертов Смит. Том, это беда!
— Я понимаю, но это еще не повод бежать без оглядки. Да перестань ты возиться с чемоданами и послушай! Ну что он может сделать?
— Этого мы выяснять не будем, — ответила она, продолжая кидать вещи в чемоданы.
Блейн схватил ее за руки.
— Успокойся, — сказал он ей, — я от Смита бежать не стану.
— Но это единственный разумный выход, — возразила Мэри. — Смит принес беду, и он долго не протянет. Еще несколько месяцев, может, недель — и он умрет, этот ужасный зомби. Том, давай уедем!
— Ты сошла с ума! Чего бы он ни хотел, я с ним справлюсь!
— Я это не впервые слышу от тебя.
— Тогда было совсем другое дело.
— Теперь тоже другое дело. Том, мы можем взять катер, мистер Дэвис поймет, мы могли бы..
— Нет! Будь я проклят, если убегу от него! Наверно, ты забыла, Мэри, что Смит спас мне жизнь.
— Но зачем он ее спас? — всхлипнула Мэри. — Том, я умоляю тебя, ты не должен видеть его, если он вспомнил!
— Погоди, — медленно проговорил Блейн. — Ты что-то знаешь? Ты что-то скрываешь от меня?
Она мгновенно успокоилась.
— Конечно нет.
— Мэри, скажи мне правду.
— Это правда, дорогой, но я боюсь Смита. Пожалуйста, Том, сделай мне приятное, ну давай уедем отсюда!
— Никуда я не поеду. Это мой дом. И все.
Мэри вдруг осела, словно выбившись из сил.
— Хорошо, дорогой, делай, как ты считаешь нужным.
— Вот это другой разговор, — сказал Блейн, — все будет в порядке.
— Конечно, — Мэри устало присела прямо на кровать.
Блейн поставил чемоданы на место, разложил в шкафу вещи; физически он был спокоен, но в воспоминаниях он вновь спускался в подземный лабиринт зомби, снова открывал украшенную орнаментом дверь, ведущую в мраморный зал Дворца Смерти, где стоял бронзово-золотой гроб. Он опять слышал вопль Рейли, доносившийся из серебристой дымки:
«Есть вещи, которых тебе не дано видеть, Блейн, но я их вижу. Твое время на Земле будет очень недолгим. Те, кому ты веришь, предадут тебя, те, кого ты ненавидишь, победят тебя. Ты умрешь, Блейн, и не через несколько лет, а скоро, раньше, чем можешь себе представить. Тебя предадут, и ты умрешь от собственной руки!»
Этот безумный старикашка! Блейн чуть вздрогнул и посмотрел на Мэри. Она сидела, опустив глаза, словно ждала чего-то. И он тоже решил ждать. Немного спустя в дверь тихо постучали.
— Войдите, — сказал Блейн.
Глава восьмая
Блейн узнал Смита, несмотря на фальшивую бороду, бакенбарды и поддельный загар. Хромая, зомби вошел в комнату, разнося по ней запах тления, плохо скрываемый резким запахом лосьона для бритья.
— Прошу прощения за этот маскарад, — сказал Смит, — я не надеялся обмануть им вас или кого-то еще. Просто мое лицо уже нельзя показывать людям.
— Ты проделал длинный путь, — сказал Блейн.
— Да, весьма долгий, — согласился Смит, — и нелегкий. Но я не стану утомлять вас рассказами. Важно, что я добрался сюда.
— Зачем ты приехал?
— Потому что теперь знаю, кто я такой.
— И ты думаешь, это касается меня?
— Да.
— Не могу представить, каким образом, — мрачно сказал Блейн. — Расскажи нам, в чем дело.
— Минуту, — вмешалась Мэри. — Смит, с первого твоего дня в этом мире ты не давал ему ни минуты покоя. Неужели ты не можешь смириться со своим положением? Почему ты не можешь просто умереть?
— Сначала я должен ему сказать.
— Давай, говори, — сказал Блейн.
— Меня зовут Джеймс Олин Робинсон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});